Неделя за неделей пролетают, словно мыльные пузыри, и сон мой не кончается. Несмотря на то что загрузили нас полным ходом, должен признаться, что пока что сладкая грёза продолжается: впервые за очень долгое время мне нравится всё, что мы делаем для учёбы. Неведомые руки подхватили меня в Европе и перенесли сюда, в Сиракузы, где можно и нужно думать об образовании каждую минуту. Точнее – о подходах к преподаванию, о создании среды, в которой происходит таинство обучения. Где студент – жрец педагогической мистерии.

Доброта

На прошлой неделе, однако, не нашёл человека, который бы отвёз в магазин купить продукты на будущую неделю, и потому просыпался каждый день с надеждой на удачу. Во вторник ужин приготовил Ахмед, чудесную палестинскую еду – маклуба (рис, курица и овощи). Она готовится в кастрюле; после того, как приготовилась, переворачивается на тарелку и подаётся к столу. Не мог не запечатлеть саму секунду переворачивания посуды. Оби и Ахмед не хотели, чтобы я их снимал на видео («Мы думаем о твоей безопасности, Юри!» — какой вздор), но всё же потом Ахмед с радостью сам пересматривал этот видос. После еды настала пора мыть посуду, Оби (обкурившись травкой), взял мой телефон и решил притвориться режиссёром. Что ж, из этого вышел мусор, но первое видео прикольное.

Ахмед переворачивает кастрюлю

Оби не понимает, что творит

Перед таким прекрасным ужином попал на обед — проходило мероприятие, посвящённое латиноамериканской культуре, там раздавали бесплатно курицу с рицом (объедашки). В среду вечером Памела готовила курицу и тоже угостила. А утром в четверг она зашла ко мне в комнату и сказала: «Юри, ты ж ничего не ел, я тебе вот овсянку приготовила». Моё сердце растаяло. Я по утрам подкармливал Памелу яичницами и круасанами, но как-то не придавал этому значения и уж точно не ждал обратного, а обратное вернулось. Так что мои соседи не давали мне вечером окочуриться от голода на этой неделе. Спасибо им.

Открытие программы, посвящённой месяцу латиноамериканского наследия

Та самая курица, спасшая желудок (и жизнь)

Пришёл мой первый номер еженедельного журнала «Нью-Йоркер». В «Фейсбуке» увидел рекламу, что подписка для студентов на три месяца стоит $6.00 (скидка), и подумал: этому журналу я бы просто подарил эти шесть баксов, потому что верю в него как идею (птенчик Владимир Познер тоже любит это издание, к слову), мне симпатичен главный редактор Дэвид Ремник, а также там иногда печатается Бен Тауб, который был пару лет назад в Беларуси и которого я как-то притащил в Столбцы. Мы тогда отвезли его в Мирский замок, папу даже с работы отпустили днём на пару часов (ну как же, амерЫканец приехал), я его познакомил с прекрасной Хельгой, которая подарила ему блонкот и напоила кофе с дорогущими конфетами. Ах, 2013 год…

 Журнальчик

Стоматит медленно уходит, зато на смену ему пришла боль в спине. Я вернулся в Йогу на этой неделе спустя четыре месяца и, как и стоило ожидать, перестарался с прогибами. В понедельник потянул «собаку мордой вверх» чересчур вверх, во вторник поддал жару, а в среду уже тяжко было ходить. На консультации врач сказала, чтобы поделал кое-какие упражнения (кстати, из Йоги, но она этого не знает), дала какой-то пакет для прогревания и где-то 20 таблеток ибупрофена. Две из них выпил, но их же надо принимать с едой, а на этой неделе у меня вынужденная диета в домашних условиях. Не принимаю. Господи, помоги найти того, кто отвезёт в магазин на этих выходных, ибо автобус и клунки не вариант. Впрочем, к концу четверга боль в спине поутихла, в Йогу врач разрешила вернуться только через неделю.

Университетское

Испанский проходит всё так же, как раньше: преподаватель с нами играет, как с детьми. Вместо мячика принёс какого-то монстрика, мы его ловили, спрягали глаголы, потом по эстафете бросали другим студентам. Физкультура у меня всегда была не очень, я этого монстрика еле видел, и потому ловил его лицом, а не руками. Также играли всем классом в спряжения глаголов на скорость по веб-сайту kahoot.it, на призовые очки. Там тот, кто быстрее выберет один правильный ответ из четырёх предложенных, получает больше очков. Мы в телефонах тыкали ответы (подсоединялись по специальному коду), а на проекторе изображались победители. Пока я въехал в эту игру (старость не радость), пропустил два вопроса из десяти, и потому на финиш пришёл четвёртым с конца. Но было весело.

На предмете по созданию веб-сайтов наконец-то стали знакомиться с html. Супер-базовые вещи, которые я почему-то знал раньше (откуда?), но всё равно интересно. Наш компьютерный кабинет, в котором  стоят все аппараты фирмы «Apple» называется «Дива!» («Diva!»), и, понятное дело, это слово меня заинтриговало и развеселило. Одно из моих любимых. Мы все – дивы.

В “Диве” на перемене (ракурс 1)

В “Диве” на перемене (ракурс 2)

Интересно, что в понедельник (14 сентября) перед уроком по педагогическому дизайну я захватил из общего медиастенда газетку «USA Today», а на первой странице – статья про смертную казнь в Штатах, якобы это наказание сходит на нет в этой стране. Зашёл в аудиторию, в которой сидел один чёрный парень в наушниках, и подошла Тиффани, преподаватель и завкафедрой. Смертная казнь – одна из тех тем, от которых у меня обливается сердце кровью; я против неё, потому что не верю в то, что насилие надо наказывать ещё большим насилием и называть это справедливостью. Такие же чувства вызывает у меня Северная Корая, точнее многострадальный народ, её населяющий. Ну в общем. Я обратился к Тиффани: «Профессор, вы поддерживаете смертную казнь?» Как в замедленном кино, когда на героя направляют дуло пистолета и просят медленно повернуться лицом, Тиффани стала выныривать из сумки. Её выпученные глаза говорили об ужасе и смятении. Она смотрела на меня, как на смерть с косой, я же ей показал главную страницу газеты (мол, вот контекст и причина, почему мне вдруг это интересно), а Тиффани неправдоподобно долго читала эти пять слов заголовка, помотала головой, а потом ответила: «Нет, я не поддерживаю». И снова стала так же медленно нырять в сумку, будто я держал её на мушке. По языку тела было понятно, что она ошарашена и возмущена. Впрочем, я считаю, что в университетской среде можно задавать любые вопросы. Но Тиффани это не понравилось, потому что в середине своей лекции (блестящей, как всегда, с нужными акцентами и шутками в самых подходящих местах) она, рассказывая об этике педагогического дизайнера (мол, педдизайнер может создать программу, в которой второклашки будут изучать квадратные уравнения, но надо ли детям так рано это знать), почему-то привела в пример этот мой вопрос. Анонимно. Она сказала так: «Или вот, например, сегодня у меня спросили, что я думаю про смертную казнь. Это ведь такой многослойный вопрос (“loaded question”), и разные культуры, и этика, и как на него ответить». И продолжила дальше уже по теме. Мне было не очень приятно, намёк (точнее – прямое попадание) уловил, но, поставив себя на её место, я точно понимал: если бы мне студент задал любой странный вопрос, пусть даже с бухты-барахты, я бы охотно на него ответил так, как считал бы нужным. Тут оказалось, что задеты чистые струны «приватности», настолько, что для преодоления дискомфорта надо было избавиться от него путём публичного очищения. Впрочем, могу ошибаться в таком толковании. И не буду спорить с тем, кому-то этот вопрос кажется нетактичным/ неэтичным/ тупым и т.п. Я так не считаю и, процитирую себя вновь, полагаю, что университет на то и университет, чтобы задавать сложные вопросы (вне уроков и на уроках) и искать на них ответы. К слову, соседка по парте (американка) охотно обсуждала эту тему со мной. Для неё смертная казнь оправдана в этом мире, но при условии многих «но». И никаких косых взглядов.

На уроке по педдизайну сидят около 30 студентов, в понедельник я насчитал у 15 из них макбуки от “Apple”. Студенты не бедные в Сиракузах — факт, если один такой агрегат стоит $1800.00. Тиффани, к большой своей заслуге, затронула очень интересный фундаментальный вопрос: почему вообще изучают обучение (англ. learning)? Каких ответов только не было: сдать экзамен, научиться  новому, чтобы выжить как биологический вид, получить знания, передавать культуру и традиции будущим поколениям, подготовиться к карьере, поразмышлять о природе сознания и т.п. Тиффани повторила вопрос: “Почему мы изучаем само обучение в академической среде?” Конечно, наступила пауза по Станиславскому. Ведь хороший вопрос, все ответы были верные отчасти, но не зрели в корень. Тиффани, многозначительно снизив голос, отметила: “Мы изучаем что-то, когда мы не знаем, как и почему оно работает. В чём важность нашей дисциплины? Попытаться копнуть процесс обучения, о котором мы не знаем, как он протекает. Наши лучшие догадки на этот счёт — это теории”. Мне понравилось, звучало как призыв: “А давайте вместе попутешествуем по этой тёмной пещере с теми фонариками, которые мы изобрели, чтобы хоть что-то разглядеть”.

Моя шестая неделя в Штатах подходит к концу. Я по-прежнему в поисках людей своей волны, но уже с меньшей силой. Возраст имеет свои преимущества и свои ограничения. У всех магистрантов, пожалуй, уже есть круг общения, который их устраивает, и новые люди дли них не обязательны. Я и сам такой иногда, поэтому понимаю и принимаю такое положение дел. С одноклассниками только в четверг (17 сентября), как мне кажется, стали выстраиваться какие-то отношения, кроме дежурных приветов. Меня увидели – наверное, это можно описать так. На уроке по созданию веб-сайта я моментально сделал всё, что хотела от нас учительница, подсказал соседке, как сделать то же самое. И потом пару человек попросили меня помочь им объяснить, что и как, потому что Селестии (учитель) не хватало на всех. Одна из них, Дебора (чёрная женщина, эффектная, у неё два собственных бизнеса), даже переспросила, как меня зовут: «А как-как твоё имя?» Впрочем, то, что у меня пропеллер в одном месте, ещё не значит, что я что-то знаю 100%, просто я тыкаю и экспериментирую с техникой смелее, чем другие. Это от папы.

Столовая в “Шайн-центре” (Schine Center)

Идея, которую унесу с собой после этой недели

На этой неделе нужно было читать в деталях о бихевиоризме: о классическом обусловливании (г-н Иван Петрович Павлов), об инструментальном обусловливании (г-н Торндайк и г-н Скиннер), о том, что из этого подхода можно позаимствовать в образовательную среду. О что я знал о нём раньше?! У нас был один худенький семинар на втором курсе по бихевиоризму, от которого было одно ощущение: это первая половина 20 века, это старое (хоть и интересное) и потому отжившее себя. Никак нет. Как ни странно, в БГУ учёба была построена на том, что процесс образования считался успешно тогда, когда зримо изменялось поведение (стали лучше говорить по-английски или по-немецки, чем раньше; успешно ответили билет на экзамене, о котором в начале семестра ничего не знали; показали в контрольной работе, что владеем научной терминологией той или иной дисциплины; подтянулись 15 раз на физкультуре и т.п.). Это классический постулат бихевиоризма: результаты обучения проявляются в поведении. Идеи о том, что языки можно изучать в комфортной среде в кафе или на природе, коренятся в бихевиоризме. Закрепление на практике только что изученного материала – бихевиоризм (например, учитель объяснил тему и предложил ученикам сделать упражнение на закрепление, как по математике или по русскому языку в школе). Бихевиоризм объясняет и оправдывает такие способы упразднения неприемлемого поведения, как-то: учитель заставляет ученика убрать весь класс, если он бросается бумажками-записками на уроке; дежурный в школе ловит несущегося стремглав пацанчика, отправляет его в конец коридора и заставляет пешком спокойно пройти, а не лететь. Бихевиоризм отвергает некоторые «наказания», например, когда учитель заставляет ученика, не выполневшего домашнее задание, сделать в два раза больше к следующему уроку, или когда учитель повышает голос на ученика в классе, или когда родители бьют школьника за двойку. Все эти находки получились в результате несметного количества исследований и апробаций.

Бихевиоризм предлагает способы борьбы с фобиями (боязнь контрольной работы, страх неудачи, ужас перед насекомыми) или отрицательными эмоциями (агрессия, ненависть, душевная боль). Он также предлагает интересный (в принципе, интуитивно понятный) способ преодоления разрыва романтических отношений (когда вас бросили). Всего механизмов два: ждать, пока само пройдёт (чаще всего так и случается, но занимает больно много времени, а порой неизбежны спонтанные неконтролируемые возвраты к страданиям), либо контробусловливание (замещение нежелательной эмоции в ответ на неприятный стимул положительной эмоцией – медитативная практика, новое увлечение (чтобы любовь не была связана с травматическими ощущениями), т.е. когда мы учимся вырабатывать другую реакцию на имеющийся раздражитель). Вот больно нам вспоминать своего любимого Петю и любимую Галю, а бихевиоризм предлагает не прятаться в кусты, не просто забыть человека и не вспоминать его, а, наоборот, заниматься приятным делом или общаться с лучшими друзьями, поставить где-то в углу комнаты фотографию бывшей пассии и продолжать наслаждаться приятными делами; постепенно, в течение месяцев двух-трёх, заниматься приятными делами и подносить эту фотку ближе и ближе. Короче говоря, смотреть страху в лицо и видеть, что ничего страшного в нём нет (термин есть systematic desensitization– англ. «систематическая десензитизация»). Такое контробусловливание. Себя можно переучить и перепрограммировать. Бихевиоризм не задаётся вопросами о том, что именно происходит в мозгу или в душе, ему просто нет до этого дела. Он смотрит на цепочку «стимул» – «реакция». Если какой-то фактор (стимул) вызывает не совсем приемлемое поведение (реакцию), например, при виде таракана (стимул) человек бьётся в истерике (реакция), то можно пошаманить со стимулом, чтобы получить нужную реакцию. В начале 2000-х восьмилетнего мальчика отучили бояться заводных игрушек на батарейках путём контробусловливания (Ricciardi, J.N., Luiselli, J.K., & Camare, M. (2006). Shaping approach responses as intervention for specific phobia in a child with autism. Journal of Applied Behavior Analysis, 39, 445-448). Бихевиоризм полагает, что обучение чаще всего случается в результате хорошо организованной среды, как бы не всегда по воле самого обучаемого, т.е. среда задаёт такие стимулы, которые вызывают в обучаемом нужные преподавателю реакции. Нужно, конечно, очень хорошо знать того, кого обучаешь. В общем, целая наука.

Берегите себя и своих близких.