Я остался жив, это прекрасно. Мне говорили, что эти 50 минут пролетают быстро, но для меня это было как раз 50 минут, ни больше ни меньше. Думаю, время незаметно пролетает тогда, когда ты наслаждаешься процессом, но я не из тех, кто наслаждается тем, что вынужден кому-то что-то доказывать. Зато теперь я мастер гендерных исследований (что бы это ни значило), и можно выдохнуть из лёгких благодарность за стойкость, которую Вселенная подарила мне на этот учебный год. Это была корнерезка, где ты либо проскочил целиком (и тогда зачем приходил?), либо собираешь себя потом по кускам обратно (обогащённый идеологическим опытом).

Защита началась в 09:10 утра и закончилась в 10:00. Десять минут я рассказывал о своих находках, потом три вопроса задал рецензент и три вопроса научный руководитель. У рецензента были вопросы по тексту и аргументам. Например, если я пишу, что если воспроизводится гегемонная маскулинность, то воспроизводится и гендерная иерархия в обществе, то чем я это могу подтвердить, исходя из своих результатов исследования. Или: заметил ли я какие-то особенности между (экономическим) классом парней и тем, как они ведут себя в учебной среде. У руководителя вопросы были более общие, как-то: если ты говоришь, что гегемонная маскулинность воспроизводится подспудно, т.е. парни скрывают, что заботятся о своем статусе и о себе как о парнях, то какой наиболее яркий пример ты мог бы привести? как твоё исследование вписывается в общую схему гендерных исследований и дополняет её? в чём значимость твоей работы и какие дальнейшие действия можно было бы предпринять для улучшения исследования? Ничего вне рамок, отвечал я спокойно и честно.

Роль арбитра выполняла прекрасная преподаватель, которую я просил быть руководителем в сентябре, но потом передумал и выбрал другого руководителя. Судя по отзывам студентов, роль арбитра была в том, чтобы не допустить предвзятости в отношении студента и задать уточняющие вопросы, если нужно. Но моя председатель комиссии решила позадавать мне пару вопросов. И началось с наезда (эту интонацию ни один человек никогда не спутает ни с чем иным): «Почему у тебя в приложении 29 вопросов, а в методологии ты написал, что проводил интервью? Как можно задать столько вопросов в одном интервью?» Пояснил, что это просто список всех вопросов, которые я когда-либо задал кому-либо во время исследования (а интервьюировал я парней, девушек, некоторых выпускников и преподавателей). Тогда она говорит: «А как ты выбирал, кому какие вопросы задавать? Почему одним одно, а другим другое?» «Нет, всем парням вопросы были одинаковые, а остальные вопросы я задавал другим людям, чтобы оценить общую картину». И пошло: «Почему ты составил список вопросов? Откуда он взялся? Ведь они слишком предвосхищающие и прямо в лоб, как ты ожидал получить искренние ответы, если ты их задавал в лоб? Почему тогда девушкам и профессорам ты не задавал все те же вопросы? Почему, если ты спрашивал парней про спорт и тело, ты не задавал тот же вопрос девушкам и преподавателям?» Что бы я ни отвечал, всё ей было не так. Когда я сказал, что не считаю лобовым и неприятным вопрос о том, что именно парни думают о своем теле, особенно в свете того, что такой вопрос я задавал на втором или третьем интервью и когда люди меня уже узнали и более-менее готовы были говорить об этом, она закатила глаза, посмотрела на рецензента (тот механически скопировал её выражение лица) и сказала: «Ну вот спроси ты меня, что я думаю о своем теле, я бы точно не стала тебе отвечать». Говорю: «Я исследовал то, как парни видят себя и свое тело, а не как их видят преподаватели или одногруппницы, для меня это было не релевантно». Она была непреклонна, мол, но почему, как тогда ты можешь говорить, что парни скрывают гегемонную маскулинность, если ты им задавал такие вопросы в лоб, а девушкам и профессорам не задавал? Мол, конечно, они могли отвечать тебе политкорректно, но ты их ставил в неловкое положение, они не хотели отвечать, и ты делаешь вывод, что так они скрывают гегемонную маскулинность. Я отрицал такие нападки, потому что вопросы были не только о теле, но и куче всего другого; и потом, я сравнивал то, что они говорят, с тем, как они себя ведут, например, в группках на занятии или как шутят и т.п. В какую-то минуту она сказала буквально: «Но тогда я думаю, что твоё исследование притянуто за уши (skewed)». В общем, это были последние десять минут, и я думал, это никогда не закончится. Последний раз такое у меня было на экзамене по философии в БГУ в прошлом году, когда любой ответ не устраивал преподавателя. Ну вот просто потому, что ты ему не понравился.

После “обороны крепости” я вышел подождать, пока комиссия решала, заслужил я степени магистра или нет. Конечно же, это формальность, и всем говорят в конце, что тебе присуждается эта степень. Минут 4-5 уходит на совещание. Я ждал целых десять минут. Ещё думал, ну что там такое можно обсуждать так долго. Как раз подошла Хендер с Филиппин, у неё была защита следом о том, почему мужчин привлекают трансгендерные женщины. Итак, вернулся в аудиторию, меня поздравили с защитой и отпустили с миром.

Спустя час я пересёкся с руководительницей, и поскольку оценки объявят только в четверг вечером, она не могла мне ничего сказать, только отметила: «Я такого от председателя комиссии здесь ещё не видела, ты как?» Но я к тому времени уже расслабился, успел закрыть счёт в банке и попить кофе. Ещё поблагодарил космос за то, что это всё закончилось. Забавно, что у Марлона председатель комиссии вчера молчала и просто в конце объявила, что он защитился. Но у него рецензент задавала миллион вопросов. У меня руководитель и рецензент были лапочками, но председатель была возмущена моей методологией и, по ходу, мной. Наверное, я просто был с диссонансе с энергией дня (она зелёная, а я был в белой рубашке). Но факт остаётся фактом: это закончилось. Ура, товарищи.

Берегите себя и своих близких.

и вообще, лето : )

Эржебет (председатель моей комиссии), Хендер (защитилась), Миклош (мой рецензент)