ИСТОРИЯ, КОТОРУЮ МОЖНО ТЕПЕРЬ ПРЕДАТЬ ОГЛАСКЕ (написана в тревожной обстановке)

09 марта 2011 г. (среда)

Справедливость пока, увы, не на моей стороне. Сегодня профессор истории Дуэйн Мак разговаривал со мной в присутствии заведующего кафедрой истории (англ. «chair of the history department») о том, как, по его словам, мы с Денисом целенаправленно списывали друг у друга. Кроме того, что ставилось мне в вину в прошлую среду, добавилось ещё одно. Он посчитал, что ещё в январе, когда мы попросились сидеть вместе, мы заранее планировали впоследствии списывать на его контрольных работах. Вот такие голословные утверждения выведут из себя кого угодно, но я сдеражался и объяснил, что некоторые люди, с которыми я сидел прежде, ведут себя очень неприятно и что я просто не могу с ними рядом сидеть, поэтому захотел сесть с тем, с кем было бы психологически комфортно. Он прошёлся по нашей контрольной. По его словам (хотя я не видел работу Дениса), из 15 ответов у нас с ним сходятся 14. И все неправильные.

Заведующий кафедрой – человек спокойный. После того, как Мак пожаловался на то, что история – это его детище, что он составлял этот тест и что мы, получается, обидели его своей нечестностью, этот добрый самаритянин дал слово мне. Признаться, я сдерживался, чтобы не обвинить Мака в более постыдном аморальном поведении (расизм и ксенофобия), да и ситуация пока была не самой драматичной. Но пришлось вновь объясняться, что мы не жульничали. Наши ответы – это логический результат незнания. Ниже я прикреплю сам тест, посмотрите, кто владеет английским, сколь ГЛУПЫЕ ответы я писал в пропуски, на которые не знал ответы. На моём месте вы бы, думаю, по крайней мере в 50% случаев написали то же самое. Дальше я отметил, что ответы, которые его смутили (про автомобиль, забор и ещё что-то) – не только у нас, и я видел работы, в которых они тоже были. И что если он сравнит мою работу с работой девочки, которая сидела рядом со мной, наши ответы во многом тоже наверянка будут сходиться. Я отметил, что главный показатель, на мой взгляд, – это эссе. Но Мак тут же открестился, мол, вы знали тему эссе заранее, вы могли подготовиться по этой части. Но я сказал, что это в свою очередь ничего не доказывает. Для заведующего кафедрой тезис о списывании кажется очень правдоподобным. Мак снова укорил меня за то, что я пять или шесть раз доставал из портфеля ручки. Я сказал, что только два, что это неправда. Он, как ребёнок, добавил: «Я считал». Я говорю: «Тогда почему вы не сделали замечание в классе прямо?» Он: «Не хотел устраивать сцену перед всеми». Друзья мои, разве это ответ педагога? Более того, новый поворот: он ставит нам ноль за экзамен именно потому, что мы с Денисом разговаривали. Я говорю, что, во-первых, доставать ручки из портфеля – это моё право, во-вторых, даже если Денис попросил ручку, это не разговор. Всё впустую. Он похвалился, что у него PhD по истории, что он весь такой в истории, живёт ей, и что мы, простите, «насрали ему в душу». Я сказал, что с его позиции я понимаю логику суждений, но я признаюсь, что не списывал. Мак говорит, мол, да, ты говорил, что у тебя проблемы со зрением и у Дениса тоже, но ваша работа доказывает, что вы работали сообща. Я говорю (ещё раз ему), что мы работали независимо друг от друга, что работа этого не доказывает. Там был ответ один: у меня Т. Рузвельт, у Дениса – Э. Рузвельт. Он говорит: «Я считаю, что это одно и то же». Заведующий слушал меня и Мака, а потом сказал, что надо поговорить ещё с Денисом. Потом они примут решение: либо дело пойдёт дальше и нас исключат с этого предмета с оценкой F (что, мягко говоря, ставит под сомнение учёбу здесь), либо мы останемся в классе, но не можем с Денисом сидеть вместе и остаёмся со своими нулями по контрольной дальше.

Что меня в этой ситуации больше всего удивляет – это проферское нежелание услышать мои аргументы. У него как будто цель: наказать демонстративно учеников (иностранных), которые изначально придумали план обмана. Товарищи, разве это не ещё одно доказательство его ксенофобии? Какие-то русскоговорящие (наверное, коммунисты и шпионы) пришли сюда, чтобы нарушить его покой. Он смазливо пожаловался, что такого в его практике ещё не было, это нонсенс. Это было бы нонсенсом, если было бы правдой. Я поговорил с Денисом на эту тему. Он признался, что не списывал мои ответы. Это мне напоминает наши белорусские суды над людьми, которые вышли на мирную акцию протеста 19 декабря, а их не так поняли – и теперь сажают в тюрьму. И ещё одно меня удручает: Мак – единственный чёрный профессор, с которым мне довелось встретиться. Скажите, какого нормального отношения к себе они требуют, если из всего раздувают мамонта, не до конца разобравшись? Его аргументы – это его видение ситуации. Он не словил нас за руку на контрольной и не признаёт, что может быть другое объяснение тому, что мы сейчас имеем. Я сам не могу это объяснить. Рядом со мной на контрольной три девочки – было ощущение – вообще работали вполголоса вместе, однако проблемы только с нами. Что ж, посмотрим, как ситуация будет развиваться. Создаётся впечатление, что ему нужно в это верить.

Остаюсь преданным Ваш,

Юра

Berea College