У меня нет оборудования, но у меня есть интуиция — мой главный инструмент

Александр Литвин

Общее и глобальное

Вторая книга Александра Литвина «Они найдут меня сами» логически продолжает тему первой его книги «Выше Бога не буду» — интуиция. Если в первой части своей автобиографии автор на собственном примере показал, какие события в жизни помогли ему сохранить интуицию и развить её, то во второй части акцент был сделан на самóм процессе работы интуиции. Эта созидательная работа интуиции привела его к осознанию того, что история не была предоставлена нам в объективном ключе: она писалась, перечёркивалась и переписывалась теми, у кого были рычаги власти. Через рассказ о том, какие уроки он вынес из проекта «Битва экстрасенсов» в 2008 году, каких людей встретил, как развернулась его жизнь после проекта и как судьба занесла его по разным странам, Александр Литвин пишет, что его ощущения совпадают с догадками тех людей и исследователей, которые считают, что у Иисуса Христа были потомки и что они живут на земле среди нас здесь и сейчас. Автор хотел бы, чтобы они его нашли сами, и указал в последней главе книги ряд качеств, которыми эти мужчины и женщины отличаются от других.

В некотором роде можно смотреть на книгу, как на инструкцию: вот здесь автор делает такие-то манипуляции, чтобы получить информацию, а вот здесь такие. Подробности таких практик совсем не отличаются мистикой, ритуальными танцами или заговорами — всё в рамках нормы, автор работает с полем информации через интуицию, через образы, через сны:

(1) «Я остановился в коридоре и закрыл глаза. Для начала мне нужно прекратить дышать. Мне нужна легкая гипоксия. Мне нужна легкая паника организма, когда вся логика его уйдет на поиск причины гипоксии: всё было хорошо, все системы работали нормально, и вдруг — гипоксия. Автономная система начнёт судорожно искать причины, и моя задача в это время задать вопрос, правильный вопрос».
(2) «Я закрываю глаза. Темно, темно, я пытаюсь раскрутить эту темноту против часовой стрелки. Как-то на экзамене я для себя решил, если получать информацию из прошлого, нужно крутить темноту против часовой стрелки. Вот появляется пятно света, тонкая мерцающая бензиновая пленка на воде, я кручу ее все сильнее, мне нужно сделать так, чтобы от вращения она прижалась к краям черноты».
(3) «Обычно у меня, если я о чём-то думаю, в голове возникает картинка с событием, некая визуализация мысли».
(4) «Сначала нужно снять критичность всех, кто находится внутри. Это мой метод, я сам его разработал, прикладывая руки к стенам и задавая им вибрацию и мыслями, и голосом, чтобы соответствовать энергетике помещения, чтобы не быть пятым, никому не нужным колесом в телеге, чтобы нравиться тем, кто внутри».

И другие техники, в том числе медитативные, упоминает Александр Литвин в своей книге.

Самое интересное, однако, в том, что именно ещё на самом проекте он не знал, что именно необходимо делать, чтобы успешно проходить испытания. Каждое задание было ему уроком и каждая встреча поучительной. Главный враг – сомнение – уводило его в сторону, и битва между экстрасенсами превратилась в битву с собственным сомнением и победоносной логикой. Учителем он стал сам для себя – одновременно и славное, и горестное заключение. Вопросов миллион, а спросить не у кого. И главное: «Почему я могу это делать? для чего? для кого это нужно?» Отрытием для него во время участия в проекте стал фэншуй – система китайской эзотерики, которая, однако, работает тем хуже, чем дальше рассматриваемый человек находится от срединного Китая.

В жанрах автобиографии и мемуара посыл читателю, как правило, звучит довольно понятно и прямо. Точно так же и здесь, однако между строчек удаётся читать больше и о самом Александре Литвине, и об обществе, о котором он пишет. Он вспоминает о том, что в детстве не смог отправиться в плавание на лодке с другом из-за ливней и был очень этому раздосадован. По-моему, очень удивительно, ведь в настоящее время при любой погоде есть Интернет, о каких досадах речь? Сегодня меня досадуют именно такие наблюдения, поскольку нынешнее поколение ценность видит в электронных прибамбасах. Весьма зримый разрыв поколений встаёт перед взором от таких слов. Вот он говорит, что любит домашние пельмени, что лепят их в его семье все вместе – и можно больше ничего не писать о том, какая дружная и сплочённая у него семья. Или вот девушки фотографируются с памятником Есенина на кладбище, но когда Александр Богданович предложил им познакомиться с прямым и довольно близким потомком Есенина, занятые и деловитые девочки отказались от такой возможности. Вот какой наш мир избирательно-странный. Мы любим живых и отошедших в небытие кумиров, но их родственников, знавших их лично, мы не считаем стоящими нашего микроскопического внимания. Любим ли мы вообще тогда этого «кумира»? Или мы любим моду на любовь к кумиру? Опять же, автор там заносит в химчистку одежду, ему говорят, что забрать можно через несколько дней, но потом узнают в нём известного человека и отдают костюм в тот же день. Очень трогательно, но почему люди не могут быть всегда людьми для других? Я вижу в этом слабость и падкость на кумиров вообще, ведь легко быть хорошим для того, кто тебе нравится.

В книге автор представляет и свою философию, свой взгляд на причинно-следственные отношения между нами и тем, что с нами происходит в повседневности. У Александра Литвина эта система взглядов очень убедительно выстроенная, фундаментальная. Основные постулаты: мы все связаны друг с другом и с нашими предками в гораздо большей степени, чем нам кажется. Важен каждый человек, каждая жизнь, и порой Вселенная идёт на такие кульбиты, чтобы родился конкретный ребёнок с конкретной энергией, что мы можем только даваться диву. Также автор делится опытом работы с теми людьми, которые обращались к нему за помощью, описывает, какие рекомендации им давал и почему. Всегда из его уст течёт честность (ну, по крайней мере, такое ощущение не покидет читателя): да, говорит он, мне нравится быть популярным, чего скрывать? Правда, думаю, его популярность и популярность людей шоу-бизнеса — всё-таки вещи разные. К артистам всегда сунутся в кровать, чтобы узнать подробности, но здесь всё по-другому: популярность у Литвина, на мой взгляд, достойная, без пошлости и шумихи.

Наконец, инсайт – проникновение в тайные знания, в энергетическую механику Вселенной. Это моя любимая часть вообще в том, что делает Александр Литвин. Он делится своими аналитическими наблюдениями. Нам не пришло бы в голову соединить проседание интуиции с поездкой в метро, но он не только видит взаимосвязь, но и растолковывает эту связь на пальцах. Нам кажется, что место намоленное и всё тут, но, говорит Александр Литвин, дело в геометрии здания и локальном ослаблении гравитации. Нам кажется, что коричневый цвет просто приятный и спокойный, а Литвин говорит о поляризации и длине волны, которые несколько меняют нас, и романтическое становится конкретным. Одним словом, физика. И даже фэншуй он расчленил физикой, показав, например, что люди с энергией воды – это люди с энергией движения. То есть эзотерика приобретает осязаемые измерения. Очень легко это у него получается, посмотрите сами: «Просто у людей с энергией растительного мира все операции протекают лучше в зимнее время. Когда обстригают деревья для формирования кроны? Только когда они без листьев». Или: «Мы как притягиваем к себе людей, так и отталкиваем, и в основе этого притяжения или отторжения находится… гравитация». Или: «…это не связано с имиджем, это связано с интуицией. Гигроскопичность волос создаёт вокруг головы дополнительную атмосферу, свою персональную атмосферу, насыщенную влагой». Элементарно, Ватсон. Только как это всё узнать простому смертному? Когда уже автор основательно расскажет нам о правильном фэншуе?

Уроки, вынесенные для себя

Часто в книге Александр Литвин оперирует библейскими истинами: умей прощать, не создай себе кумира, почитай отца и мать свою, мы созданы по образу и подобию Всевышнего, не вступай в спиритические контакты с умершими, помни о неотвратимости и пролонгированности справедливости. Говорит он и о тех проблемах, которые также встают в Библии: власть как испытание, путаница в понятиях у людей между фокусами и чудесами. Автор замечает: «Чудеса делаются медленно. <…> Да, если воспринимать Библию как сказку, то мало что получится. Если не знать школьный курс физики, тоже мало что получится. Нужен синтез знаний, как научных, так и не очень». Замечательно сказано! Учиться надо всегда. Невозможно просто вот выучиться один раз в техникуме или институте и щеголять своим никому не нужным дипломом, потому что дело не в нём. Дело в более глобальном понимании мира и своего места в этом мире. Хотя через несколько глав натыкаемся: «… никаких чудес просто нет, есть взаимодействие энергий …» Мы просто воспринимаем вещи как сюрприз, как чудо, т.к. не видим всех причин и следствий. Или, может быть, просто пока что не видим?

Автор на своём примере показывает, как важно обращать внимание на знаки. Знаки, как я уже думаю, — это то, на что мы обращаем внимание в силу какой-то небольшой причудливости происходящего (например, когда падаем на ровном месте), но чему мы не всегда придаём значение. Конечно, иногда главное не намудрить со знаками, иначе всё начнёт казаться знаком. Думается мне, что знак тогда становится знаком, когда где-то внутри нас срабатывает внутренний тормоз типа «так-с, вот это интересно и странно только что было», и если мы это фиксируем, в принципе, мы на верном пути.

Интересный был экскурс в инквизицию. Никогда в деталях не узнавал и не читал про неё, только вот знаю общие рассуждения. Про то, что Рим не всегда был столицей католичества, я тоже не знал. В этом смысле этот текст работает как гипертекст: он отсылает меня к другим текстам, мне ещё неведомым, но в которых можно поискать фактов и покопаться в историческом «белье» — о боги Эллады, как найти на всё время? Время – такая странная субстанция. То оно тянется, то пролетает торпедой. Например, это воскресенье, посвящённое книге «Они найдут меня сами» и созданию двух отзывов (видео и текста), мне кажется тягучим и длинным, но, как правило, все остальные дни проносятся мимо, чуть ли не в родильных муках над учебниками и заданиями.

Узнал, что с Александром Богдановичем помимо всего прочего случалась глоссолалия – говорение на языке, которого он не знал, в ситуации стресса. Но почему он до сих пор не посмотрел через сон, что за язык это был? У него ведь уже достаточный навык постановки грамотных вопросов. Кстати, тоже подтверждение получил и своим университетским урокам: ни одно исследование или успешное общение с профессором не пройдёт, если я грамотно не подготовлю вопрос. Это сложная задача, но приобретаемая, хотя я пока так и не понял, можно ли в этом достичь вершины. Иногда на меня профессор смотрит и говорит: почему ты спрашивает так, а не вот, например, так. Думаешь себе: и правда, а почему? Почему я не спрашиваю толково и просто?

Наконец, большой урок – собственно скепсис пот отношению к себе. Такое сомнение, преодолевая которое, ты растёшь над собой. Сомнение ведь как твой маленький древнегреческий монстр, который есть ты сам – тот ты, которого ты боишься. Даже если раз-другой проиграешь в этой схватке с внутренним монстром, ты всё равно выходишь победителем над прежним самим собой. Это очень тонкая дихотомия, коренящаяся опять же в библейских текстах (о Боже, как же я рад, что у меня был курс по Библии в университете целых два года). Не сомнения, но именно идею о том, что в поединке неравных растут силы слабого, воплотил в стихах австрийский поэт Райнер Мария Рильке (1875-1926) в своём «Созерцании». Я его приведу здесь целиком в переводе Бориса Пастернака, это одно из моих любимых стихотворений. Думаю, что Александру Литвину оно бы тоже понравилось:

Деревья складками коры
Мне говорят об ураганах,
И я их сообщений странных
Не в силах слышать средь нежданных
Невзгод, в скитаньях постоянных,
Один, без друга и сестры.

Сквозь рощу рвётся непогода,
Сквозь изгороди и дома,
И вновь без возраста природа.
И дни, и вещи обихода,
И даль пространств – как стих псалма.

Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас.
Когда б мы поддались напору
Стихии, ищущей простора,
Мы выросли бы вó сто раз.

Всё, что мы побеждаем, – малость.
Нас унижает наш успех.
Необычайность, небывалость
Зовёт борцов совсем не тех.

Так Ангел Ветхого Завета
Нашёл соперника под стать.
Как арфу, он сжимал атлета,
Которого любая жила
Струною Ангелу служила,
Чтоб схваткой гимн на нём сыграть.

Кого тот Ангел победил,
Тот правым, не гордясь собою,
Выходит из такого боя
В сознаньи и расцвете сил.

Не станет он искать побед.
Он ждёт, чтоб высшее начало
Его всё чаще побеждало,
Чтобы расти ему в ответ.

А ещё мне кажется, что у меня наконец-то получилось единожды заказать сон. Вопрос был простой, но предельно точный. Точнее уже некуда. И детали во сне были вполне очевидными, так что даже подумал сразу: наверное, меня вводят в заблуждение; что, прямо вот так и показывают? Из-за этого тоже сомнений много, тем паче, что и раньше бывало вопросы задавал перед сном, сны были такие ослепительные, что хоть кино снимай, всё помню красочно и в деталях, а что к чему – не разберу. Вот как понимать сновидения? Особенно самые странные?

Вопросы из внутреннего диалога

Интересно было увидеть такое словосочетание, как «энергетический иммунитет». В книге говорится, как у одного мальчика из-за испуга сбился этот «энергетический иммунитет» и повысилась уязвимость к опасным для него видам энергии. Как мы могли бы себя обезопасить? Как знать, когда наш благоприятный период, а когда нет? Я уже четвёртый год пристально слежу почти за каждым словом Александра Литвина и знаю общую его рекомендацию на этот счёт (анализируйте свою жизнь, события, ставьте плюсики-минусики каждый день и делайте выводы), но ведь есть реально периоды полной невидимости для других. Ты кричишь, стучишь, пытаешься обратить на себя внимание, но всё впустую. Если зависит от наших дат, то какие это даты, как они сочетаются друг с другом? Где об этом узнать?

Дальше меня немножко замучила этика интуиции. Автор пишет: «Помня свой недавний опыт с камнями, первым делом я пошёл в душ. Вода — она нужна мне не меньше воздуха. Тридцать минут под проливным дождём, и я снова в форме». Ладно, один раз можно полчаса постоять под душем, но ведь если мы все всегда будем по полчаса стоять под душем, то какой урон для экологии это будет? Воды на Земле вроде бы много, но ведь мы должны её разумно расходовать. Я бы очень хотел быть вегетарианцем, в частности, из-за экологических причин и расхода воды на содержание животных, но по личным обстоятельствам для меня растительная диета не подходит, но ведь впереди поколения и поколения людей. Интуиция – это важно, но может быть, и она может быть экологичной?

Ещё, конечно, меня заботит образование. Совсем близкая тема. Качество его – как в Беларуси, так и вообще в странах бывшего СССР. Когда Александр Богданович пишет «…для чего выбрал именно фармацевтический вуз, ту школу, где изучается практически всё, что можно изучить в современном мире», я лично очень скептичен в этом месте. Не тем, что лично автор чего-то там не знает, как раз наоборот: он-то многое знает ввиду самообразования. Но тем, что качество вузов на постсоветском пространстве откровенно плохое. Ни финансирования нормального, ни преподавания, потому что нет финансирования. Конечно, поддерживать словом свою альма-матер нужно, но ведь объективность всё-таки честнее и лучше и поможет сделать систему образования лучше в долгосрочной перспективе.

Разные мысленные «если – то» летали в моей голове и от этой фразы: «Мир устроен по цепочке от простого к сложному. … Я утверждаю: всё начинается с малого. В том числе и любая система». Я согласен, безусловно. Но есть одна система, которая прямо противоположна этому – человеческий язык. История любого языка показывает, что он идёт к упрощению. Среднеанглийский язык имел спряжения и склонения, от которых было бы не по себе нынешним людям, изучающим его, но современный английский – это рай в сравнении с прежним. Русский язык тоже хорошенько упростился за 10+ веков. Меньше форм, больше смыслов. Хотя это просто рассуждение на полях, лингвисты всегда любят философствовать на эту тему в любых вузах.

Если бы я мог что-то улучшить, то что?

Книга мне очень понравилась, она качественная, сильная, предлагает каждую минуту думать – немало этому способствуют риторические вопросы: на них останавливаешься и пытаешься поискать ответы в своей голове. Сила текста и в том, что у автора за плечами годы опыта, вереницы знаковых встреч, успешные примеры помощи другим в трудные минуты. Разве только одно маленькое рассуждение витает в голове.

Восклицательные знаки. Мне видится, что этот знак препинания (как и многоточие, например) очень выразительный, но в этой книге переиспользован. В тексте почти 350 раз встречается восклицательный знак. Иногда предложения каскадами изобилуют восклицательными знаками. Один раз в одном пассаже восклицательный знак стоял шесть раз подряд в шести фразах. Я задохнулся к концу шестого предложения: «Учиться надо у прошлого! Пожалуй, это главное, что я вынес из музея. Учиться надо у прошлого. Когда ещё понятие “свой — чужой” имело решающее значение, когда чёрное было чёрным, белое — белым, а терракотовое — терракотовым! Всё, практически всё, что с нами происходит, всё это уже происходило! То, что мы считаем новым, уже было! Было с одним из наших предков! У меня, у вас, у каждого из нас есть колоссальный опыт прошлых поколений, и именно поэтому учиться надо у прошлого! Надо только вспомнить!» А ведь текст бы ничуть не проиграл, если б в этом пассаже не было бы ни одного восклицательного знака. Даже больше – текст бы однозначно выиграл. Как правило, это на Интернет-форумах много восклицаний, когда кто-то оказывается вдруг не прав и ему решают что-то доказать с помощью этих знаков, будто тычут в нос и указывают на неверность. Естественно, это авторское видение своего посыла, но я такого, наверное, не видел ни у одного писателя. Чем спокойней повествование, тем больше внимания у читателя.

Маленький штришок к понятию традиции. Я запутался, но, наверное, автор это слово употребляет в нескольких значениях. Дважды он упоминает, что «традиции менять нельзя», и создаётся ощущение, что автор – консерватор. При этом он описывает консерватизм и догматизм как отрицательные характеристики, и в голове путаница. Я полагаю, что можно было бы конкретизировать это слово. Ведь традиция традиции рознь, безусловно, иные из них очень даже интересные (например, традиция пожимать руку при встрече), но иногда традиция – это тормоз (традиция Галины Михалны из Пушкинского музея смотреть на положение тела Пушкина). Традиция – живое существо; традиции меняются, вот как общество договорится, так и выстроится традиция (или иногда как навяжут, так и пойдёт традиция). Но я перечитал те два контекста, где говорится о запрете на изменение традиции, и понимаю, что автор явно не на стороне догмы. Но понял не сразу. А впечатление отложилось, и вот теперь надо его стирать.

И последние совсем занудные мазки: (1) думаю, на совести корректора «фэншуй» и «фэн-шуй»; пожалуй, в тексте обычно придерживаются одного варианта; а в том тексте, что читал я, дефис то был, то не был, разностилица, мой глаз подрагивал; (2) мальчик «был внезапно атакован собакой» — это единственная какофония из всего текста (страдательный залог, канцелярский стиль – будто рапорт полиции; Александр Богданович, ну это не вы, честно).

Итог

Книга замечательная, читается на одном дыхании, хочется полезть в Интернет и посмотреть на те предметы, или здания, или картины, о которых упоминает автор книги «Они найдут меня сами». Во многих местах останавливаешься и смотришь в окно, думаешь: ага, но ведь и я тоже вечно сомневаюсь вон там и там. Каждый находит подсказку на ответ о своих заботах и интересах. Я был рад тому, что автор любит музеи, я их тоже люблю – и тем самым вот выстраивается моё читательское доверие к нему. Автор упоминает вскользь имя Фиделя Кастро, и я, весь такой романтизирующий Фиделя (который бы меня в реальной жизни стёр бы с лица земли в самую первую очередь), тихо улыбаюсь и думаю: классно, написано как будто специально для меня. Автор играет регистрами своего нарратива, и за этим наблюдаешь с интригой. Ещё Александр Литвин вернул меня рассказами о Стамбуле в моё лето в 2015 году. Я провёл месяц в Стамбуле, но в центр города за всё время выбирался всего раз пять. Его рассказы об Айя-Софии и Галатской башне особенно мне были интересны, занятно было сравнить с тем, что чувствовал я. Но я, наверное, какой-то не такой восторженный, как он, потому что в Айе-Софии мне было плохо, и в памяти она в первый раз не задержалась так радостно, как у него. Галатская башня мне понравилась, но изменений гравитации просто не помню, может, моё тело фиксировало, но не обращало внимания. Зато я помню те виды, которые открывались мне в Стамбуле – совершенно магические и захватывающие. По мере чтения мне вспоминались стихи – то «Рождественская звезда» (1987) И. Бродского (когда автор упомянул имя Балтазар), то «Я хотел бы на улице встретиться с Вами / В тихую синюю ночь…» нашего белоруса Максима Богдановича (когда речь шла о том, что мы все мчимся в неизвестную даль среди космических пространств), то вот Райнера Рильке. А уж сколько раз я вспоминал свои уроки по Библии и мировой культуре, умолчу – это было постоянно (и сюжет с Эндорской волшебницей, и как Иисус Навин остановил солнце над Гаваоном, и как посох Моисея превращался в змей, и сказание о потопе). Чувствую ли я себя особенным после прочтения этой книги? Нет. Шокировала ли меня эта книга? Нет. Полезной ли была книга для моей души? Да. Интуиция не пустой звук, мы все способны транслировать вибрации Мироздания в той или иной степени. И мы все связаны друг с другом сильнее, чем нам кажется. Очень рекомендую эту книгу.

Берегите себя и своих близких.

(3379 слов)

 

**********

Назад к первой части отзыва “Они найдут меня сами. Вместо видео…”