Февраль в Сиракузах своенравен и щедр. На прошлой неделе город приютил у себя и метель, и оттепель. Мело порывисто и противоречиво, а в воскресенье романтично капало с крыш. В воскресенье я топтал центр города и заглядывал на огонёк в сиракузские музеи, а погода напоминала Бориса Пастернака: “… Зима подходит к середине, / Дороги мокнут, с крыш течёт, / И солнце греется на льдине” (“Единственные дни”). Был ли Пастернак после смерти в Сиракузах?..
В этом году в феврале я не доставал чернил и не плакал, несмотря на то что Борис Пастернак был категоричен и однозначен: “Февраль. Достать чернил и плакать! / Писать о феврале навзрыд, / Пока грохочущая слякоть / Весною чёрною горит”, 1912). Моё настроение поддерживается тягучей занятостью и новыми знаниями. Внедавне смотрел фильм о скульпторе Лоренцо Бернини (тот ещё сукин сын, но восхитительно талантливый и такой весь католический). Посмотрел нашумевший мюзикл “Ла Ла Лэнд”, во время которого я, как и главная героиня, думал о том, что в голове угнездилась большая идея, но пока что не имею малейшего представления о том, как её воплощать в жизнь. Из размышлений о тщете бытия вырвал давно ожидаемый диплом об окончании Сиракузского университета.